Один интересный человек прислал мне в письме отрывок из...
вот таких слов"Но тут я вспомнила. Вспомнила эту комнату, освещённую свечами, с широкой постелью посреди, вспомнила женщину с развивающимися кудрями, которая носилась голая, скача, как прекрасная белая обезьяна. Несколько лет назад, очень много, если подумать, он приносил мне видеокассету (вот как давно!) с фильмом, перемотанным ровно до этой сцены. Посмотри, настойчиво говорил, посмотри. А я не люблю кино, утомляюсь полтора часа сидеть перед телевизором, ничего не делая.
Ему зачем-то было нужно, чтобы я посмотрела ту сцену, и следующую, с рыжей девушкой. У Килмора опять не стояло (– а меньше надо торчать), он пил виски и тряс эту свою рыжую: «ты умрёшь за меня?». Она ему – мудак, прекрати пить, ты убиваешь себя. А он – ты умрёшь за меня? - Да ты достал меня! - Ты умрёшь за меня? - Я люблю тебя, я не хочу умирать. - Ты умрёшь за меня? - Я люблю тебя! - Ты умрёшь за меня?? - Умру. Умру. Умру.
Я всё-таки получила от него письмо. Поняла, что он пытался сказать тогда, подсовывая мне видеокассету – с любовным треугольником, наркотиками, воплями и остальной «жалкой поэзией». Но главным в тот вечер оказалось не это - и Розенкранц, и Гильденстерн, и Джим Моррисон, и многие красивые люди давно мертвы, и пусть их иллюзии будут им пухом. Но я, живущая, женщина несколько за тридцать (чтобы не сказать хуже), устроенная, счастливая, нашедшая себе занятие по душе, - я вдруг совершенно точно поняла,
что если сейчас
появится кто-нибудь,
способный снова спросить у меня так же,
как он когда-то –
«ты умрёшь за меня?»,
я, пожалуй, отвечу –
умру. умру. умру.»